Нашла у себя перевод удивительной красоты и точности статьи Мишеля Берже о том, как сочиняются песни. Подправила немножко - пусть здесь полежит.
"Я никому не позволю сказать, что 20 лет – самый прекрасный возраст"."Я никому не позволю сказать, что 20 лет – самый прекрасный возраст".
Кажется, так начиналась одна из книг Поля Низана. Фраза, которая всегда меня поражала. Я думаю, что в момент написания песни человек возвращается в свои 20 лет, к тем же удовольствиям и тревогам, к той же наивной страстности.
Песня, так же, как картина или книга, настолько таинственна, что очень часто мне приходилось писать оригинальный текст или мелодию, смысл которых я понимал позже (например, я понял, что у Провидения есть чувство юмора, когда посвятил Donne-moi du courage молодой женщине, которая ушла от меня несколькими месяцами позже).
Естественно, не все скрытое в нас очень интересно и естественный отбор – самая деликатная вещь, которую приходится брать на себя. Конечно, где-то лежит огромный груз всех плохих песен, которые выбросили незаконченными авторы, спорящие сами с собой:
- Этот аккорд в до-мажоре здесь звучит слабо, убери его.
- Нет, он играется так быстро, его еле слышно, никто не заметит!
- Я заметил и говорю тебе придумать что-нибудь получше.
- Легко сказать, придумывай сам, а я устал, на этой неделе у меня было два концерта и одна телепередача, и вообще, я и так очень популярен, у меня куча поклонников.
- Ты прекрасно знаешь, что все это не имеет никакого отношения к этому слабому аккорду в до-мажоре. А еще во втором куплете вторая строчка слишком проста, и ты это хорошо знаешь.
- Но что еще я могу там сказать?
- Я не знаю, придумай что-нибудь или я порву и выброшу эту песню.
- Ты не сделаешь этого.
и так далее...
Если говорить обо мне, этот внутренний диалог вводит меня в невыносимое для тех, кто имел неосмотрительность оказаться рядом со мной, состояние, ведь они не знают, что я вовсю ругаюсь сам с собой.
Не знаю, возможно, подобные внутренние споры – моя личная особенность, но иногда я замечаю неприветливое выражение лица и встревоженный вид моих коллег, и это вызывает у меня улыбку. Мне кажется, что по характерным признакам я узнаю: они сочиняют песню.
Не поймите неправильно, писать песни – это волшебство. Потому что есть триумфальный и торжественный период (всегда внутренний, естественно, не переживайте), когда находишь то, что нужно. Это блаженная улыбка идиота, ты чувствуешь себя легко, летаешь, благодаришь людей вокруг улыбками. Тех же самых людей, с которыми ругался два дня назад и которые думают, что все артисты определенно страдают маниакально-депрессивным психозом.
Нет ничего более абсурдного, чем желание рассказать, как пишутся песни, потому что это почти никогда не бывает одинаково. Традиционный вопрос профанов: "Вы начинаете с музыки или с текста?" примерно соответствует тому, чтобы спросить у художника, начинает ли он с голубого или с красного. Но я хотел бы немного поговорить о сложности написания песен на заказ. Все знают, что сегодня песня стала потребительским продуктом, который представляет собой деньги, иногда много денег. Окружение авторов-композиторов пытается заставить их писать как можно больше и как можно быстрее, если они представляют собой потенциальный капитал. Ужасное высказывание Фернана Леже: "Закон мира – скорость" вызывает у меня желание кричать: "Так сделайте с этим что-нибудь!"
Написание песен занимает много времени. Ими нужно дышать, жить. Стиви Уандеру и Жоржу Брассансу нужно было очень много времени, чтобы написать некоторые куплеты. У меня было два исключительных испытания несколько лет назад. Сначала я работал с квебекским автором – Люком Пламондоном – над Starmania, где был исключительно композитором, и позже с Элтоном Джоном, с которым все было наоборот, то есть я был поэтом, а Элтон писал музыку.
Оба раза я чувствовал себя не в своей тарелке. Для поэта-композитора-исполнителя писать и петь означает отдавать всего себя, не оставляя ничего. Работа только поэта или только композитора требует больше техники и отчасти разрушает чувственность. Сначала нужно приспосабливаться к эмоциям другого человека, к его ритму, делать какие-то психологические усилия, которые сковывают свободу творчества. Конечно, с другой стороны, в итоге ты будешь вознагражден, потому что обогатишься тем, что сближает тебя с другим человеком.
Меня напрасно заставили написать, что моя встреча с Элтоном Джоном была волшебной сказкой. Чем угодно, но не этим. В день, когда очень злая статья меня чрезвычайно задела, я сидел в кресле и думал: "Я пишу песни, и за это меня ненавидят – невероятно!" И, если бы у меня спросили, что может меня утешить, возможно, я ответил бы: "Хочу, чтобы мне позвонил Элтон Джон и сказал, что ему нравится мое творчество и что он хотел бы работать со мной". Забавно, но это действительно произошло. Он позвонил.
Меня поразило и очень приободрило сходство некоторых его качеств с моими. Сегодняшние молодые музыканты – великие мелодисты. И каждый из них знает, что вся современная музыкальная техника только добавила новые средства на службу этих мелодий, которые волнуют что-то непостижимое в нас. Слишком часто певцов судят по их характеру - приятному или не очень - больше, чем по их настоящему таланту. Но это временно, потому что имена, которые остаются в истории музыки – всегда имена великих мелодистов.
Можете быть уверены, что гениальный текст и пустая мелодия никогда не станут великой песней (в противоположном случае все не так просто: Yesterday не отличается замечательным текстом, и все-таки это прекрасное произведение).
Я чувствую, что есть что-то совершенно естественное в написании хорошей песни. Я имею в виду, это что-то вроде прогулок на свежем воздухе или воды, когда хочется пить. Иногда удается поймать мимолетные мгновения, когда чувствуешь невероятное единение с произведением. Нечто вроде ясности, логичности, которые приходят неизвестно откуда.
Неудачная песня заставляет испытывать скорее чувство пустоты и сложности. О пустоте говорить не будем, с ней все очевидно. Но сложность – это уже любопытнее: сколько существует в общем-то симпатичных песен с оригинальным текстом или затейливыми гармониями, которые не вызывают никаких эмоций. Просто чуда не происходит. Это чудо невозможно контролировать. Оно приводит к чувству... очевидности. И, когда слушаешь эту "очевидность", тут же чувствуешь себя хорошо, говоришь себе, что вообще-то все не так плохо и что нет повода для беспокойства (даже если текст трагичен).
Не думаю, что это вопрос личного вкуса, очевидность удачного высказывания чувствуют все. И этот магический контакт, который мы можем установить с незнакомыми людьми, проживающими то же самое, что чувствовал автор, когда писал песню, дарит потрясающие моменты радости. Совершенно справедливо это называют даром. И само слово "дар" указывает, что здесь нечем гордиться. Однако результат показывает, заслужили мы этот дар или нет.
Если задуматься, это очень похоже на любовь.
-
-
10.07.2014 в 19:40Если говорить обо мне, этот внутренний диалог вводит меня в невыносимое для тех, кто имел неосмотрительность оказаться рядом со мной, состояние, ведь они не знают, что я вовсю ругаюсь сам с собой.
внутренний диалог! Да! Это рефлексия - признак мыслящего человека. "Где начинается сознание - так начинается диалог" - писал Бахтин. У Бахтина целая теория диалога! ужасно интересная!
И этот магический контакт, который мы можем установить с незнакомыми людьми, проживающими то же самое, что чувствовал автор, когда писал песню, дарит потрясающие моменты радости.
искусство - средство коммуникации, средство общения людей разных стран, эпох. "Как слово, передающее мысли и опыты людей, служит средством единения людей, так точно действует и искусство. Особенность же этого средства общения, отличающая его от общения посредством слова, состоит в том, что словом один человек передает другому свои мысли, искусством же люди передают друг другу свои чувства," - писал Л.Н.Толстой.
И Мишель пишет про диалог с собой в процессе написания песен, и про диалог через песни со слушателями.